Ну что, февраль, ты этой стужей схаван,
В своей борьбе за место в свете дня,
И снег, что вновь упал на землю будто саван,
Лежит для всех - для вас и для меня...
Я сбился с рельс во тьме, я в ней забыл светила,
И жалость лью вокруг, как слишком ценный яд,
Ты жадно мне, весна, о выси говорила,
Но нынче много лжи о выси говорят.
Я лягу на диван и в сон донельзя чуткий
Средь темени ночной немного упаду,
И сдуру звёзды мне расскажут в мраке шутки,
Хватая свою пыль губами на лету!
Глаза горят, как прежде, слишком ярко,
Но ночь темна, но ночи мрачна схизма,
Какого, день, нам ждать от звёзд подарка?
Какого часового механизма
Крутить придётся снова шестерёнки
В зиме, в которой столь весна желанна,
И бьются в парус тонкой перепонки
Слова страниц дешёвого романа.
Давай же, вечер, скинемся по сотке,
Чтоб больше не свершать тупую кражу,
И пусть с брегов сорвутся в море лодки,
И пусть я марта лик в лазурь раскрашу!
Слишком много вылито воды,
Слишком мало зёрен зреют в поле,
Этот мир с расчетами на "ты"
И от них уже не жаждет боле
Ни иных невиданных цветов,
Ни каких-то ласковых иллюзий,
Если март вступить в права готов,
Если ночь опять на плечи грузит
Звёзды, чтоб столь ярко их зажечь,
То страданья снова отметая,
Слышится зима как чья-то речь,
Слышится зима ещё святая.
Вновь пудру свою звёзды кинут
На нить перекрытых дорог,
Каким ты безумием низринут?
В каких ты морозах продрог?
Уставшим подобием Бога
Среди незакрытых квартир
Даёт света очень немного,
Для ночи истерзанный мир!
И в жажде простого уюта,
И в жажде нехитрых забот,
Как слишком прекрасное чудо,
Висит пресвятой небосвод!
Не найдётся терпкого вина
Между февраля последней ласки,
И зима, укравшая сполна,
Начинает вслух талдычить сказки
О местах, заброшенных давно,
О тепле, сбежавшем вдаль до срока,
Что обресть однажды суждено
В дни, когда осталось звёзд немного
Небо освещать, весну маня
К этим городам, отныне странным,
И заря, взирая на меня,
Счастье вновь расплещет по стаканам.
Темнота ложится где-то за окном,
Так, что не поднять вскоре,
Месяц, вновь поведай сказку об ином
И развей моё горе.
Тысячи мечтаний, только не споткнись,
Хоть одно зажми крепко,
Я, как прежде, долго наблюдаю высь
И, как по ручью щепка -
Направляюсь в дали, и рассвета жду
Что-то для себя чая,
Но луна, сгорая, запестрит на льду,
И нальёт ещё чая!
В лазурь приходит утро, как домой
Со смены долгой выжатый рабочий,
И в блеске этом взгляд пустой омой,
Найдя так много всяких средоточий.
Луч сразу заиграет на окне
Каким-то шармом праздничной гирлянды,
Напомнив то, о чём забылось мне,
Да так, что спросят: «Случаем не пьян ты?
Чего застыл пред тканью пресвятой,
В которой рдеет нежное светило,
Где ночь за днём явилось чередой,
Где дня и ночи смертным не хватило!»
Любовь зимой – до ужаса светла,
В ней холода намного меньше жара,
И гонит вьюги белая метла
Снега по всем краям земного шара!
О, спелый март! Как истина, приди,
Раз горы – только грязные сугробы,
Вновь вечность застывает впереди
В надетой сверху ткани чистой робы!
Опять неслышно ляжет простота
Идёт конец от самого начала,
И снова станут пылью города,
В которых правда вовсе не звучала!
Фонари буйками в море темноты
Говорят о нас мало,
И пустые звёзды – спелые плоды
Ты, земля, уже знала
В дни, когда молчали, в страхе задрожав,
Души, чья судьба - трепет,
И воды чистейший облик стался ржав,
Так зачем зима лепит
Из снегов усталых, белых, без крови,
У которых жизнь вкратце?
И спросив об этом, светом обнови
Ночь, где нам ещё шляться!
Где-то вода лобызает
Берега кожу насквозь,
Снова рассвет слишком занят,
Раз перед ним родилось
Дня непорочное чадо,
И, зимний мир осветив,
Песню поёт той, что надо
Выучить лёгкий мотив,
Чтобы когда темень пала,
И чёрный цвет стал пролит -
Каждое сердце страдало
Или лишь делало вид.
Вечер падает в раз дробью мелкой,
Белый снег чуть собой оттенив,
И луна неумелой поделкой
Запевает вновь нежный мотив.
Всё в навек верно сделанном русле
Проживает за днём новый миг,
И о землю разбитые гусли
Не украсят отныне наш крик
Средь толпы, что грустит с хмурой миной,
Начиная свой праздничный пляс
У огня, что как время – старинный,
Но досель от ветров не угас!
В таких домах кончается уют,
И ныне не глаголят об извечном,
Лишь слышно среди сонма пересуд:
«А ну закрой свой рот и не перечь нам!»
Запутавшись в паршивости чужой,
И зная, что свершить, а что не надо,
Страдая перевязанной душой,
Горит огонь ещё простого взгляда!
Слоняясь в предвечерье кое-как,
Глотая чай и мир читая вкратце,
Собрав в ладони свет, чтоб бросить в мрак -
Не смей ни капли больше сомневаться!
Скажи, к чему любовь принудит нас?
К какой-то пустоте среди расцвета.
И танец, превращаясь в жуткий пляс,
Не та звезда, и не вершина эта...
Опять заря, и лик её столь прост,
Что видя свет, заплакать можно разом,
Так пусть январь вдруг встанет в полный рост,
Ничем отныне миру не обязан:
Ни холодом, ни снегом, ни собой -
Жестоким, и с какой-то стати белым,
А значит снова дню хвалу пропой
И дальше занимайся своим делом!
Каким-то не совсем ушедшим сном
По небу день проводит белой краской,
Поведай мне о чём-нибудь смешном,
О жадности глупцов слепой и вязкой,
Что тянет, как болото, в глубь свою,
Поведай мне о том, что прячут страсти,
О том, как в святость кутают змею,
Себя отдав её паршивой власти,
И после, завершая эту речь,
Идя к концу истории жестокой,
Скажи, зима, как вечность уберечь
Средь взглядов с идиотской поволокой!
Всё близится к нетронутой весне,
Что входит как-то чутко, понемногу,
Наощупь находя в снегах дорогу,
Неся покой откуда-то извне.
По улице, что в полночь вновь пуста,
Что знает тьму, что в ней – солдат со стажем,
Опять порвётся звёзд чумных узда,
И вскачь несясь, они вскричат: «Расскажем
О всём, что в мраке совершает люд,
О всём, что тайной временно покрыто!»
И в детском беспокойстве заснуют,
К рассвету наконец пропав из вида!
Город выпил слишком много кофе,
Вечер прячет в тьме свой римский профиль,
И опять писать садясь так скоро,
Видя звёзды, что в сиянье профи,
Жить пред ликом вечного простора.
Ночь отныне больше, чем забава,
Выси контур – тонкая оправа,
Отмеряя ход часов и суток,
Выйдя на тропу, свернув направо,
Станься слишком трепетен и чуток.
Так о чём твердить в пути неспешном?
Если блюда вынесут – порежь нам,
И блуждая, словно средь пейзажа,
Отвечать на глупости: «Конечно!»,
Ведь надежда – лёгкая поклажа.
В попытке найти свою пристань
Вдоль линий речной воды,
Вновь в схватке с кошмарами выстой,
И ночи вяжи как жгуты
На раны, совсем до отказа,
До белого цвета вокруг,
Где жутких сомнений проказа,
Где жутких сомнений испуг
От света уводит и прячет
Средь тьмы, что ловил в страхе взгляд,
Но я вырываюсь, и, значит,
Бегу к тем свечам, что горят!
На тропинках усталого парка
После ночи - подобия пытки,
Где от холода зимнего жарко,
Где на свет ни отсрочки ни скидки...
То ли корпией, то ли гипюром
В антураже чудных полукружий,
День приходит поникшим и хмурым,
Обнимаясь с запуганной стужей!
В вечность осени выйди молиться
Перед этим небесным нарядом,
Где луна - в новой рясе белица -
Словно рыбам, корм бросит - наядам!
Вновь в кошмаре - как в виде досуга,
Среди гор непрочитанных книжек,
Звёзды носятся будто прислуга,
И суют по карманам излишек
Барских блюд, что остались в гостиной,
Меж свечей, очень близких к огарку.
И опять день кончается длинный,
И опять я шатаюсь по парку.
Город в мороси тёплой крещён,
В сентябре отыскав тусклый свет,
Говорите о чём-то ещё
Среди в ужасе взятых побед,
Дверь закрыта, и лифт, закрипев,
Над землёй вознесёт хоть на миг,
Я досель продолжаю напев,
Я от правды досель не отвык!
Не найдя белый цвет на снегу,
Заплутав в чём-то слишком ином,
Я от губ этих снова бегу
И спасаюсь от страсти вином!