Памяти поэта Константина Рябенького.
Вышивала мама, вышивала, создавая счастье и уют. Вечерами так она певала, как теперь, пожалуй, не поют. Песня тихо тянется, как нитка, и слова слагаются в узор: То резная звякает калитка и туманный виден косогор, То свистят малиновые сани, голубые пляшут бубенцы, То смеются: "Сами, мол, с усами!" – молодые, наглые купцы... Бегает проворная иголка и мелькает розовая нить. Вышивала мама долго-долго, в песню душу силилась вложить. Не жалела маленького сердца, а другим прощала все грехи. Спать пойдёт, когда на полотенце красные проснутся петухи. То по голове погладит дочку, то заглянет в люльку, спит сынок! И на песне так поставит точку, будто бы завяжет узелок. Константин Рябенький
Вышивала мама, вышивала, создавая счастье и уют. Вечерами так она певала, как теперь, пожалуй, не поют. Песня тихо тянется, как нитка, и слова слагаются в узор: То резная звякает калитка и туманный виден косогор, То свистят малиновые сани, голубые пляшут бубенцы, То смеются: "Сами, мол, с усами!" – молодые, наглые купцы... Бегает проворная иголка и мелькает розовая нить. Вышивала мама долго-долго, в песню душу силилась вложить. Не жалела маленького сердца, а другим прощала все грехи. Спать пойдёт, когда на полотенце красные проснутся петухи. То по голове погладит дочку, то заглянет в люльку, спит сынок! И на песне так поставит точку, будто бы завяжет узелок. Константин Рябенький
